Психосоматика

Психосоматика – термин, принятый в медицине для обозначения такого подхода к объяснению болезней, при котором особое внимание уделяется роли психических факторов в возникновении, течении и исходе соматических заболеваний.

Можно говорить о том, что существует некий «психосоматический тип личности». Как правило, эти люди, у которых отсутствует так называемая толерантность к переживаниям. Это означает, что у человека, в силу ряда причин, которые могут быть связаны с системой воспитания, травм, передающихся по роду, генетической предрасположенностью, физическим здоровьем и других, могут существовать особенные отношения с собственными эмоциями (аффектами).

Эмоции – часть нашего повседневного опыта и поэтому мы зачастую не уделяем должного внимания их распознаванию. И только после серии физических недомоганий (таких как боли в области груди, одеревеневшие или слабые мышцы, нарушение двигательной активности в форме гипервозбуждения или ступора, проблем с уровнем сахара в крови, желудком или щитовидкой) мы часто начинаем замечать некоторую связь между подобным симптомами и , например, тревогой, которая сопровождала нас в последнее время и была нашим привычным фоном. Люди живут, годами не видя этой связи, оказываясь неспособными признать, что испытывают это чувство. Между тем, оно «работает», оказывая влияние на все сферы нашего существования, на здоровье.

Независимо от того, знаем мы о его существовании или нет, оно существует.

Итак, эмоция есть. И то, относится к ней, какое значение ей приписывает, является важнейшим фактором, который характеризует способность переживать, как – то обращаться со своей эмоцией. То, как мы отзываемся на изменения своего эмоционального фона, во многом определяет «жизнь и путь» наших эмоций в теле. Речь здесь идет о таком понятии как «эмоциональная устойчивость» , то есть способность контейнирования, удержания аффекта в рамках нормального телесного, психического, когнитивного функционирования. А это зависит от нашего диапазона интенсивности эмоций, который мы можем выдерживать. Если этот диапазон достаточно широк, то и информации от нашего эмоционального мозга мы получаем сравнительно много и в том качестве, которое способны обработать когнитивно, то есть осмыслить и принять оптимальное решение для действия.

Как мы уже говорили, в ситуации травмы ( субъективно опасной ситуации) эта функция (сигнальная) может быть нарушена перевозбуждением, а реакция на стимул происходит общая адаптивная, недифференцированная, то есть служащая лишь одной цели: сохранения целостности, выживанию. Между тем, только обработка информации в соответствии с уникальными сигналами дает человеку возможности:

наиболее эффективного ответа на раздражители,
выбора адекватного пути творческого приспособления,
принятия подходящего решения для его осуществления.

Следовательно, главную роль здесь играет умение человека ориентироваться в собственных эмоциях и интегрировать их в опыт своей жизни, опираясь на распознавание смысла эмоции, то есть на содержащееся в ней послание, отвлекаясь от контекста ситуации (сюжета), внутри которого она родилась.

Так, предчувствие опасной ситуации может быть никак не связано с внешней историей, а быть лишь внутренним чувством, обусловленным совсем другим опытом и гораздо более ранней историей.

Таким образом, способ обращения с аффектами и есть тот ключ, который открывает или закрывает двери к нашему здоровью.

Для того чтобы отнести расстройство к психосоматическому, надо выяснить:

есть ли у личности, какая – нибудь хроническая активность (устойчивый способ организации контакта с миром),
связана ли она с определенной эмоцией,
способен ли человек выдерживать ее,
может ли ее назвать (вербализировать).

Если такая картина есть, то значит, что беспокойство овладело человеком настолько, что у него распадается естественная связь между чувствительностью и осмыслением, и он не может поступить экологично по отношению к себе, то есть у него нет возможности принять решения , как о себе позаботиться в данном конкретном случаи. И тогда эмоция, маркирующая потребность, остается непрочувствованной, не осознанной. Следовательно, из энергии ( а эмоция – энергия в чистом виде) не рождается действия, на коком-то этапе импульс к действию блокируется.

Поскольку все жизненные ситуации можно классифицировать по тому или иному эмоциональному ответу, существует целый ряд обстоятельств, вызывающих схожие аффекты. Получается, что человек с некоторой периодичностью в своей истории избегает чувствования определенного спектра эмоций. Почему? Вероятно, некоторые аффекты ассоциируются с травматическим опытом, и они пугают, невыносимы (вовне) и непереносимы (внутри). Обычно к ним относятся эмоции, связанные с чувствами:

покинутости,
отверженности,
ненужности,
неценности,
никчемности,
отчаяния,
зависти,
безнадежности,
беспомощности,
паники,
вины,
стыда.

Как люди обращаются с дискомфортом, который не осознается (не дифференцируются и не обозначается)? Правильно, никак. Привыкают как-то с этим уживаться.

Помните старый анекдот: «Какой уродец, а как костюмчик сидит!»

Что значит уживаться? Потребности- то надо как-то удовлетворять… Например с помощью соматизации: «Мне так плохо, я разрушаюсь от невнимательного отношения…» И разрушаем себя теми способами, которые хорошо видны тому, кому адресованы невербализованные чувства. Другой способ обращения – агрессивные проявления непереносимого аффекта, включая компоненты морального мазохизма или садизма как форм аутоагрессии.

Примеры аутоагрессии и соматизации обычно относятся к тем людям, которые столкнулись с фрустрацией (непринятым или тяжелым эмоциональным состоянием, которое возникает вследствие невозможности удовлетворения каких-либо важных потребностей или достижения значимых целей) в детстве до того, как приобрели опыт безопасного переживания гнева , отчаяния, тревоги, утраты, разочарования. Мы называем соматизацию инфантильным способом обращения со своими аффектами. Такой способ при длительном его использовании грозит полной дезорганизацией деятельности человека.

У того же, кто успел в детстве ощутить результат достижения цели и реализации потребности, но был по какой-либо причине лишен этого впоследствии, наблюдается хорошо вербализированная агрессия. При этом другие эмоции, связанные с чувствами, обозначающими слабость и «детское» состояние, часто подавляются и выражаются в виде симптомов.

Такого рода личности часто ограничивают свою активность для того, чтобы уберечься от дополнительных страданий, связанных с недифферцированным беспокойством и тревогой, избежать соматических расстройств, которые являются знаками неосвоенных эмоций. В этом случаи нам как терапевтам стоит обращать внимание на телесные признаки расстройства, связать их с непроработанными аффектами и помочь их осмыслить, придать значение происходящему. Причем, не играет роли, насколько символический смысл симптома будет ему соответствовать. Важно другое: освоение и реализация энергии симптома, развитие переносимости, его породившей.

Как в том гештальт – анекдоте. Представьте, что Вы идете по парку развлечений. Всюду – музыка. Иллюминация, машинки катаются, карусели, чертово колесо, американские горки… Выходите через задние ворота, а там черти на гриле людей жарят!... Так вот, с точки зрения гештальт – терапии важно откуда электричество.

Если говорить в гештальт – терминах, то все, что происходит с человеком, происходит на границе – контакте с миром. Эта граница – контакт, с одной стороны, обособляет человека от окружающей среды, а с другой - связывает и обеспечивает возможность удовлетворения потребности. И то, как человек организует этот контакт и эту границу, во многом зависит от того, как он обращается со своими потребностями, выражаемыми чувствами. Если эмоции остаются неосознанными или подавляемыми реакциями, то до потребности дело не доходит. Тогда человек общается с миром через симптом, который становится выразителем организации его контакта, заместителем адаптивного обращения с собственными потребностями, защитой от трудно переживаемых аффектов.

Другими словами, терапевт может узнать о наличии некоторой эмоции по психосоматическому симптому, который, в конечном счете, приведет, как маяк, к запрятанной потребности. Здесь важно, как мы уже видели, научить человека способам экологичного переживания. В противном случаи мы приведем его к ресоматизации или ретравматизации, то есть возобновлению симптома или активации травмы с большей интенсивностью.

Таким образом, нормальным путем от симптома к исцелению является вербализация (называние) аффекта, его порождающего, и десоматизация (поиск другого способа контакта с миром, не прибегая к симптому). Этот путь включает в себя несколько этапов:

выявление связи симптома с определенной эмоцией,
когнитивная обработка этой эмоции и придание ей формы переживания (проживания),
обнаружение вытесненной или несформированной потребности,
поиск возможных способов ее удовлетворения ( сканирование поля на предмет способа удовлетворения потребности),
действие, обозначающее вступление в контакт с внешними объектами,
анализ успешности произведенного действия в контексте удовлетворения потребности.

Глядя на эту цепочку, соответствующую гештальтисткому циклу контакта, можно хорошо видеть, что аффект, изначально дающий о себе знать дискомфортом, эмоциональным или физическим, является сигналом, маркером возникшей потребности и одновременно энергией для ее реализации. Поэтому мы говорим о том, что важно развивать свою способность контейнировать (переносить в определенных рамках и осознавать) свои эмоции.

Мы все время говорим «осознавать», часто употребляя этот термин как в процессе терапии, так и в обыденной речи. Что это значит? Вот пример.

Пример из практики

На приеме солидный мужчина предпенсионного возраста. Он имеет довольно высокий статус в своей профессии и привык «делать дело» , не останавливаясь на «всяких там бабских штучках типа эмоций и прочей ерунды». Однако в результате некоторых проблем он оказывается в весьма трудной, даже опасной ситуации, которая грозит ему увольнением и наказанием.

Последнее время его мучают ночные кошмары, гипертония, нарушение пищевого поведения (переедание). Он говорит, что не обратился бы к психологу , если бы не некое «плохое» чувство, которое «не дает ему ни жить, ни спать». Он также стал замечать все большую склонность к алкоголю, но не считает это проблемой. Проблема заключается в психосоматических симптомах, состоянии депрессии и нервного истощения.

В его описании проблемной ситуации очевидным становится тот факт , сознательное переживание своего страха и беспомощности перед ситуацией отсутствует, несмотря на соматические симптомы, появившиеся во время, соотносимое с временем появления проблем на работе. На терапевтической сессии он, говоря о том, что с ним происходит, испытывал едва переносимый стыд, что отражалось в его речи, покраснении кожи головы и остановке дыхания. На вопрос, каким, по его мнению, ему нельзя быть, он ответил весьма определенно: чувствительным. А на предложение сформулировать цель своего посещения, он ответил: «сделайте что-нибудь».

Случай осложнялся тем , что за ситуаций стояла множественная травматизация, с которой человек общался единственно доступным до поры способом – вытеснением. Переживаемые им чувства были неопределенными и не связанными с их значениями на когнитивном уровне.

Таким образом, сигналы неполадки в системе саморегуляции давали о себе знать уже несколько лет, но не были восприняты и осознанны.

В процессе терапии после простраивания ресурсного поля мы стали связывать все аспекты его опыта, и, прежде всего , действия и симптомы с эмоциями, клиент учился называть их, определять стоящие за ними потребности. Особенно трудно было присвоить эти потребности, поскольку человек привык обращаться с ними как с чем-то, без чего можно обойтись, обслуживая потребности своей семьи. При этом его отношение к терапии («сделайте что-нибудь») говорило о его неспособности позаботиться о себе, как это часто бывает в семьях с созависимостью.

Итак, осознать – это сопоставить образы с эмоциями, последние – соотнести с симптомами и с их когнитивными аспектами (осмыслить).

Так, в описанном примере, соотнести тревожность сна с блокировкой чувства беспомощности и паники, а последние – с учащенным сердцебиением, повышенным давлением, потением, мышечным напряжением.

Получается, что для того чтобы развился психосоматический симптом, нужно, чтобы аффекты (эмоции) были представлены в своей регрессивной форме:

не дифференцировались (не различались);
соматизировались (мать узнает о состоянии и потребностях ребенка по его внешнему виду и проявленным симптомам);
не вербализировались (не назывались);
не воспринимались человеком как сигналы для осмысления и принятия решения.

Что касается вышеприведенного примера, этот человек долго откладывал как первую, так и вторую встречу с терапевтом, поскольку им овладевало паническое состояние при мысли, что ему «придется встречаться со всем спрессованным годами слоем чувств. А ему важно было контролировать себя в любых обстоятельствах, ибо привык рассчитывать только на себя. При этом ему совершенно невыносимым было встречаться с чувством собственной беспомощности, которое было придавлено смутно различимым стыдом. Стыд за свой стыд, в свою очередь, являлся следствием ожидания неприятия другими (терапевта) его чувств. И весь этот слоеный пирог покоился под приличным слоем страха того, что он будет отвергнут в своей беспомощности.

Таким образом, терапевт помог обнаружить и в дальнейшем интегрировать вытесненные переживания и смыслы, связанные с детским травматическим опытом отвержения, и впоследствии открыть доступ к заботе о себе посредством возвращения внимания к эмоциям и их когнитивной обработке для дальнейшего деятельностного их освоения.

Другими словами, важно связать соматический симптом с переживанием аффекта (эмоции), понять на основании этого свою потребность и как-то поступить (реализовать энергию аффекта).

Итак, 7 моментов имеют особое значение для терапевта:

С симптомами нельзя совладать отдельно от рассмотрения аффекта, его порождающего.
Симптом закрывает собой значение эмоции.
Симптом выступает в качестве регулятора отношений между человеком и миром.
Симптом есть невербализованное и прожитое чувство.
Симптом обслуживает душевную потребность телесным способом.
Симптом легализует некоторые формы поведения, неприемлемые в другом случае.
Симптом работает как защитный механизм.

Анна Фрейд (дочь Зигмунда Фрейда) отмечала, что свидетельство психической травмы может быть обнаружено в «физических откликах, осуществляемых вегетативной нервной системой и занимающих место психических реакций». Это происходит из-за того , что огромное количество психической энергии не осознается, не принимается во внимание в качестве сигналов для деятельности, а вытесняется в психосоматический симптом.

Выдержка из книги «Шагни из прошлого. Руководство по психотерапии травмы»

Автор: Свиридкина Татьяна Леонидовна